Ходили мы походами в «окрестные» края…

Походы 1955-1957 годов

Широко отмеченный «Корабелкой» 75-летний юбилей шлюпочных походов, моё активное участие в нём и появление книги «Мореходы Корабелки» заставили напрячь память и вспомнить детальнее о наших шлюпочных походах 50-х годов прошлого века.

В шлюпочную секцию я пришёл весной 1955 года и надолго связал свою судьбу с парусно-гребным спортом. Именно спортом, поскольку основным мотивом была закалка, приобщение к морю, проверка себя на «прочность».

За 50 календарных дней было проведено 45 тренировок, в основном, гребных, так как целью тренировок была подготовка к походу Ленинград — Новгород — Ленинград. От Тучкова моста, где на акватории Речного училища базировалась наша шлюпка, мы ходили сначала до Охтинского моста, затем до моста им. Володарского. Контрольные проверки на выносливость осуществлялись на переходах до Финляндского моста и обратно. По результатам тренировок была отобрана команда в составе: командир похода и шлюпки — старший лаборант кафедры военно-морской подготовки Леонид Михайлович Ронкин, старшина шлюпки — машфаковец Юрий Виноградов, участники — корфаковцы Эдуард Тихов, Рафаил Мельников, Александр Локтев, Юрий Мохов, Геннадий Бойков, Алексей Хлюпин и экономфаковец Зельфир Габбасов.

Кафедра ВМП

Это был первый послевоенный поход студентов Корабелки, ставший традиционным на целые 55 лет! Мы очень гордились его большой протяжённостью (около 900 километров) и считали вообще первым, но, к счастью, ошибались на целых 20 лет. Душой этого похода и возрождения шлюпочного дела в Институте был Л.М. Ронкин. Человек сложной судьбы, большой воли и энтузиазма, к своим 25 годам он был сложившимся человеком и свою работу на кафедре ВМП совмещал с учёбой на вечернем факультете. Бывший рулевой, а затем командир группы рулевых на крейсере «Чапаев» (Балтика), он стал командиром первого опытового торпедного катера с корпусом из титанового сплава на Северном флоте, но ушёл в отставку, понимая недостаток своего образования.

У нас с ним установились приятельские отношения, которые сохранились на всю жизнь. Правда, в 1970-80 годы, он — Главный конструктор КБ «Пролетарского завода», я — Главный конструктор амфибийных кораблей на воздушной подушке, встречались уже на бегу, где-нибудь в Министерстве или в поезде. Но будучи студентом, я бывал в его семье, а позднее он приходил в гости в мою семью. Его жена Татьяна Фёдоровна, окончившая ЛГУ, была дочерью военного архивариуса майора Фёдора Назарова (если не ошибаюсь). В момент нашего первого знакомства он, работая с военными документами периода русско-японской войны, выяснил, что факты сдачи Порт-Артура были несколько иными, чем они изложены в романе «Порт-Артур» лауреата Сталинской премии Степанова. Не публиковать плановые материалы было нельзя, а опубликовать — поставить вопрос: за что Степанов получил премию? Год-то был ещё 1956! По-моему, материалы были опубликованы, а майор ушёл в отставку. Запомнилась маленькая дочка Галочка — «чёрный галчонок» с короткими чёрными волосами и чёрными подвижными глазами, которая сутки терпела боль от приступа аппендицита и только через сутки сказала потихоньку маме. На вопрос, почему же она терпела, девочка ответила: «Папа не любит нытиков».

Зная, что я живу на одну стипендию, Леонид Михайлович некоторое время опекал меня и устроил лаборантом на кафедру ВМП. Задача была несложная: охраняя железную дверь, пропускать на кафедру студентов со спецпропусками и по указанию преподавателя подготовить плакаты и необходимые пособия к лекции. Остальное время я был свободен и мог заниматься своими делами. Сколько интересных людей узнал я за время этой работы! В свободное время они подсаживались ко мне, мы беседовали об их боевом прошлом и о жизни вообще.

Прежде всего, это наставник нашей 5-ой группы Корфака майор Скраливецкий, который не только четыре года делал из нас командиров взводов, но постоянно воспитывал меня, исполнявшего обязанности командира взвода нашей группы. Будучи командиром роты, он заочно получил юридическое образование, которое очень пригодилось ему после демобилизации, как это выяснилось при наших дальнейших встречах.

Легендарный Яков Сидорович Сукач, полжизни воевавший с финнами, «личный враг» маршала Маннергейма, участник снятия блокады Ленинграда, первым глубоко прорвавший на узком участке оборону немцев и обеспечивший дальнейшее наступление наших войск, вплоть до полного освобождения Ленинградской области. Его полк первым ворвался в Ригу и получил наименование Рижского, а командир был премирован правительством Латвийской ССР личной дачей на рижском взморье. В конце 1940-х годов подполковник Сукач был демобилизован из рядов СА, как не имеющий достаточного для старшего офицера образования.

Минёр капитан 2-го ранга Дебелов, командир дивизиона тральщиков, закончивший Отечественную войну на своих кораблях только в 1948 году, не получивший звание Героя Советского Союза, потому что выгнал с корабля назойливого проверяющего из политотдела.

Тактик капитан 1-го ранга Кузнецов — бессменный штабной офицер вплоть до начальника штаба всех южных военных флотилий от Волжской до Дунайской.

Во время подрыва линкора «Новороссийск» мне показали на кафедре офицера, фамилию которого я не запомнил, первым разрядившего в 1941 году донные многоканальные немецкие мины, сброшенные на Севастопольскую бухту и получившим за каждую из них три ордена «Красной звезды».

Офицеры кафедры были в то время и, надеюсь, остаются в настоящее, истинными специалистами своего дела. Я никогда не пытался проверить историческую точность этих рассказов, ведь для меня, тогдашнего студента, важными были содержание эпохи, дух времени и менталитет этих людей. За точность запомнившегося готов поручиться.

Это — о наших командирах. А теперь о первом походе.

Поход 1955 года (Ленинград — Новгород — Ленинград)

Прекрасно подготовленные, хорошо экипированные и с надёжной материальной частью (новая шлюпка ЯЛ-6 лазаревской работы со всем снабжением, лёгкие вёсла из ясеня с конусными вальками), мы под командованием Л.М. Ронкина стартовали от Петропавловской крепости в начале июля и в День Военно-Морского Флота финишировали там же.

Нева до Уткиной заводи была нам знакома по тренировкам. Участок прошли спокойно, без происшествий форсировали Ивановские пороги. При хорошей солнечной погоде подошли к Петрокрепости и решили выйти в Петрокрепостной залив Ладоги напрямую. Но течение в Неве было таким, что полчаса работы на вёслах в темпе гонки не позволили нам выйти в Ладогу. И мы повернули в Новоладожский обводной канал, которым проходят все речные суда. Работа, работа на вёслах, рядом два берега, никаких впечатлений. Миновали без задержки Новую Ладогу, подошли к Волховской ГЭС. Для увеличения выработки электроэнергии на водосбросе были установлены двухметровые щиты, поднявшие уровень воды в водохранилище и на Волхове на два метра. Чтобы самостоятельно войти в шлюз, нам надо было пройти под мостом при очень сильном течении водосброса. На этот раз хотя и с трудом, но с задачей мы справились.

Имея целью быстро достичь Новгорода, мы, руководствуясь Лоцией реки Волхов, намечали участок пути на сутки, форсировали его, ночевали, и всё повторялось сначала. Вскоре после Волховской ГЭС за селом Октябрьское берега реки стали совершенно пустынными. Обозначенные в Лоции прибрежные деревни представляли собой ряды русских печей с высокими трубами без людей, без жизни. А ведь шёл уже 1955 год, и мы проходили по древней русской земле! Тем не менее, судовой ход реки был обставлен бакенами, находившимися под постоянным наблюдением. На одном из участков, когда мы шли на вёслах, нас повстречал бакенщик на моторной лодке и предложил нас буксировать. Мы пытались объяснить, что мы спортсмены и должны грести. Он обиделся, быстро исчез, но скоро вернулся с ружьём, обещая стрелять, если мы не встанем под буксир. Пришлось достать нашу мелкокалиберку и показать, что стрелять мы тоже умеем. Доброхот исчез, но в последующие ночёвки мы охраняли стоянку с оружием и до Новгорода дошли живыми.

Лагерь разбили на берегу Волхова под стенами Кремля, связались с начальником новгородского морского клуба ДОСААФ капитаном 3-го ранга М.А. Балабаном. Мы впервые были в Новгороде, и на нас большое впечатление произвели и Кремль с его памятником 1000-летия России и Софийский собор — памятник XIII века, второй на Руси каменный храм, другие достопримечательности древнего города. Торговая Сторона в то время ещё не была восстановлена, в восстановленном виде я увидел её только в 1969 году и порадовался за Родину. Экскурсии в музеи, по историческим местам, выход на шлюпке в озеро Ильмень, встречи с местными досаафовцами и поход с ними на митрополитичью мызу, где все мы активно отдыхали — все было интересно, ново, памятно.

Имея запас времени, на обратном пути мы делали более частые остановки с интересными экскурсиями. Памятно посещение завода «Красный фарфорист» в посёлке Краснофарфорном, где нам показали весь цикл создания чайной посуды от изготовления массы, формования до обжига и росписи. К сожалению, подъём воды в реке Волхов привёл к затоплению печей, что грозило взрывом. Поэтому печи были погашены, а трудовой люд — в вынужденном простое.

В известной деревне Чернавино, где много лет работали стройотряды Корабелки, мы ночевали у наших строителей, вместе с которыми посетили расположенную на противоположном берегу реки крепость Старую Ладогу. В деревне я посмотрел телятник, в строительстве которого принимал участие в качестве каменщика в предыдущем году. Сложенные из бута столбы были на месте, деревянные стенки между столбами установлены, телятник готовился к приёму жильцов. На этот раз мы внимательно осмотрели Новую Ладогу, рыбацкий, а в прошлом торговый центр, с его Гостиными Дворами и прочей атрибутикой старины. Ощущение присутствия в старине было полным.

Снова Новоладожский канал, по которому для интереса мы решили идти бечевой, как бурлаки. Высадили на берег четырёх человек, кинули им трос, и они потянули шлюпку, в которой работал один рулевой. В один прекрасный момент движение шлюпки прекратилось, а люди на берегу исчезли. На громкие призывы со шлюпки берег безмолвствовал. Оказалось, бурлаки вышли на поляну, покрытую ягодами земляники, грохнулись на колени и стали ягоды поедать. Когда шлюпка, наконец, подошла к берегу, пиршество было закончено, поляна была пуста.

В Кабоне, посовещавшись, мы решили всё-таки рискнуть и пересечь Петрокрепостной залив, хотя ветер был встречным. Вышли под парусом в залив, но ветер резко усиливался. Не получилось и движение на веслах: крутая ладожская волна сильно тормозила шлюпку. Мы повернули на юг и подошли к архипелагу Зеленцы. На озере уже разыгрался шторм, волны пытались бросаться на берег, но их гасили камыши. Высота островов 3-2 метра над уровнем воды, довольно высокий кустарник и кругом — песок. В Великую Отечественную войну здесь держала оборону воинская часть, защищавшая Дорогу жизни от нападения фашистов с юга. На острове пришлось заночевать и провести из-за шторма весь следующий день. Обследуя остров, мы нашли несколько военных деталей, в том числе солдатский котелок, пробитый насквозь четырьмя пулями. А если он висел на поясе у солдата?

Ранним утром, при утихающей погоде мы быстро скользнули в Назию и по каналу вышли в Неву. День провели в районе чуть выше Ивановских порогов, помыли шлюпку, привели в порядок всё оборудование и снаряжение, а также самих себя. В 10 часов утра следующего дня мы в положении «Вёсла — на валёк» торжественно подошли к причалу у Петропавловской крепости, где нас с цветами и речами встречали представители администрации и студенты.

Поход имел большой резонанс. Нас принял директор Института Евгений Васильевич Товстых, мы получили от него грамоты, позднее каждому был подарен альбом с картой похода и фотографиями. Мы чувствовали себя героями. Вот вам и мотивация! «Мы сделали это!»

На осенней шлюпочной регате Ленинграда нас пригласили принять участие в соревнованиях. Почти без тренировок мы приняли участие в гонке и пришли вторыми. Чемпионом традиционно стала команда первого медицинского института имени академика И.П. Павлова. Выполнив норму первого спортивного разряда по гребле, мы не стали оформлять документы, а получили от первого морского клуба ДОСААФ города удостоверения старшин шлюпок, что для нас было гораздо важнее.

Очередной задачей стало расширение шлюпочной секции и привлечение в неё студентов. В короткое время было организовано три мужских и две женских команды. Молодые старшины приступили к обучению новичков. Как заместитель командира шлюпочной секции я был введён в состав комитета ДОСААФ Института и стал «замком по морде», т.е. заместителем председателя комитета по морским делам, чем и занимался в течение двух лет. Непродолжительное время мне поручили тренировать первую женскую команду, но я оказался жёстким командиром, требовавшим безусловного выполнения всех команд. Девочки оказались к этому не готовы в самый неподходящий момент прохождения пролёта Тучкова моста. Инцидент был исчерпан отстранением меня от дальнейшей работы с девчатами.

Поход 1956 года (Ленинград — Нарва — Ленинград)

Весна 1956 года началась с подготовки к новому походу, на этот раз морскому: Ленинград — Нарва — Ленинград. Все основные тренировки проводились на акватории Финского залива. Особое внимание было обращено на хождение под парусами. Мы отработали все моменты работы настолько, что ставили и убирали парус за считанные секунды. Не были забыты манёвр «Человек за бортом!» и гребля, которая в результате оказалась основным видом движения в походе. Не малое время заняла подготовка документов: ведь мы шли в погранзону. Состав команды сохранился практически тем же. Не пошедшие в поход Бойков и Хлюпин были заменены Эрнестом Зарубиным и Борисом Сухиным.

Июль выдался пасмурным и иногда дождливым, часто ветреным. Особенностями южного побережья Финского залива являются значительное мелководье и большое наличие камней. Всё вместе серьёзно осложняло наше существование. Много неожиданностей преподнесло и знакомство с системой погранохраны. Уже в первый день после прохождения Шепелёва маяка нас встретил пограничный катер и проверил наши документы, дальше по заливу мы шли спокойно. На ночёвку вошли под парусом в маленькую бухточку с рыбачьим причалом № 5. Решили высадиться на берег, но метров за 300 от него сели на мель. Повернули к причалу. Дождь заставил нас надеть непромокаемые хлорвиниловые костюмы и зюйдвестки, вид у нас оказался «заграничным», а работали мы очень четко и слаженно. Поэтому стоявшие на причале два человека решили, что мы — «американцы», и сообщили на заставу. Не успели мы раскрепить шлюпку у причала, как рядом оказались два офицера-пограничника на лошадях и поинтересовались, в порядке ли у нас прописка. Из-за сильного ветра Ронкин не понял вопроса и ответил невпопад. Офицеры предложили пройти на заставу всей команде, оставив шлюпку под охраной пограничника. Застава находилась за леском метрах в 800 от берега. Офицеры уехали, мы в сопровождении двух пограничников отправились на заставу. В лесочке я оглянулся, пограничников было уже четыре, два из них с автоматами наизготовку. На заставе выяснилось, что документы наши в порядке, а моряки береговых пограничников о таких, как мы, не предупреждают, так как службы у них совсем разные. При отходе от берега надо предупреждать и тех, и других, что мы впоследствии и делали. Но… Нас напоили чаем и отпустили. Штормовая погода не позволила нам выйти в море на следующий день, и мы, как неприкаянные, ходили по поселку. А посёлок гудел: рыбаки в море не пошли и пили по домам. Женщины, придерживая двумя руками ящик на животе, таскали им водку.

Пасмурная ветреная погода заставляла меня при подходе к берегу превращаться из гребца во вперёд смотрящего и благодаря высокому росту первым идти в воду при наличии камней для безопасной проводки шлюпки. А на берегу деревья и кустарник оказывались совсем не так близко, как казалось с воды. Обжигающий ветер пробирал насквозь, и я думал, что простыну, но за весь поход ни разу даже не чихнул.

Миновав Копорскую и Лужскую губу, мы подошли к Кургальскому полуострову, который с севера заканчивался Кургальскими рифами. Обходить эти рифы надо было по открытой воде на расстоянии свыше 30 миль. Пользуясь некоторым затишьем, мы решили со всеми осторожностями проскочить вдоль побережья полуострова. Но пройдя 2-3 мили, мы вдруг увидели впереди по курсу огромные всплески воды и столбы пыли и камней. Оказалось, что мы попали в район полигона высотного бомбометания. Срочно вернулись в Лужскую губу, пока выясняли обстановку, стемнело. Утром мы прошли к устью реки Луга и, поднявшись по ней, достигли реки Россонь, которая соединяет реки Лугу и Нарову. Переночевав на берегу Россони, мы вышли к Усть-Нарве и по Нарове достигли конечной точки нашего похода.

Нарва — эстонский город, хотя в нём проживает много русских. Часть города в тот период ещё оставалась разрушенной. Стояли целыми кварталами остовы домов без окон и дверей, но тротуары и мостовые вдоль них были такими же чистыми, как и в жилой части города. На правом (российском) берегу наш Ивангород был страшно грязным и невзрачным. Выше него по Нарове стоит могучая Иван-крепость, тогда значительно разрушенная. Один день мы провели на пляжах Усть-Нарвы — одиннадцати километровой полосе чистейшего мелкого песка, в котором ноги вязнут. Нами заинтересовался корреспондент газеты «Советская Эстония», которому мы рассказали, что мы студенты из Ленинграда, и даже прокатили его на шлюпке. Он обещал, что обязательно о нас напишет в газете и вышлет её нам в Ленинград. Газету мы не получили.

На обратном пути снова казус с пограничниками. На выходе в Лужскую губу мы предупредили о своём движении и моряков, и сухопутных пограничников, но мы не знали о существовании в Усть-Луге ещё и речных пограничников. Встречный ветер мешал развить хорошую скорость, взялись за вёсла. Мы заметили, что за нами следует какая-то лодка, но не придавали этому ни какого значения. А моторная лодка гналась за нами через всю губу и только у восточного берега, где ветер был потише, смогла догнать нас. На бак и корму спрыгнули ребята с автоматами, а командир приказал предъявить документы. Рассмотрев их, он очень удивился: «У вас же всё в порядке! Чего вы удирали? Мы ведь даже стреляли!»

По возвращению в Ленинград — снова приём у Евгения Васильевича Товстых, снова грамоты. Это становилось уже традицией.

Поход 1957 года (Ленинград — Выборг — Ленинград)

Мой последний шлюпочный поход состоялся в 1957 году по маршруту Ленинград — Выборг — Ленинград. Это был самый короткий и солнечный поход. После него участников похода даже не отпустили в отпуск, а отправили на «мелиорацию» на Карельский перешеек. Участниками стали: Ронкин, Виноградов, Зарубин, Корнеев, Локтев, Мохов, Сержанов, Сухин, Мартысюк. Во время этого похода я уяснил, что на открытом месте при ветре 10-12 м/c на него можно ложиться грудью и он тебя поддерживает. А движение на вёслах против него чередуется картинами: одно небо (шлюпка на гребне волны), кругом — вода (шлюпка во впадине), и грести надо крайне внимательно. Интересно, что это происходило в районе, где впоследствии неоднократно происходили разрывы гибких ограждений наших кораблей на воздушной подушке. Снова пограничники. Где-то уже в Бъёркезунде проверка документов. Командир заставы капитан оказался моим земляком из Ханты-Мансийска. Он устроил мне настоящую проверку по улицам и достопримечательностям города; проверкой остался доволен, поскольку рассмеялся. Во время ночёвки на полуострове Киперорт произошла встреча с семьёй лосей. Их заинтересовала наша шлюпка, которая была раскреплена на берегу метрах 100 от костра, у которого мы сидели. Сначала показалась голова мамы, внимательно осмотревшей обстановку. Затем выскочил лосёнок и направился прямо к шлюпке, несмотря на предупреждения мамы. Ему очень хотелось почесаться о шлюпку. Тогда появился папа-лось внушительных размеров, которому идея почесаться понравилась тоже. Лосёнка шлюпка восприняла нормально. А вот папа начал её сильно раскачивать. Пришлось отправить в лес обратно всю семью. Все сцены были засняты фотоаппаратом, но впоследствии впопыхах пленку перезарядили заново, отпечатать нормальные кадры оказалось невозможным. Во время ночных вахт, чтобы не заснуть, я придумал себе хорошее занятие: прыгать с камня на камень по мелководью, удаляясь в залив и возвращаясь обратно. Задача была не попасть в воду. Занятие освежало.

В двух предыдущих походах коком и командиром группы питания у нас был Зельфир Габбасов. В этом походе его обязанности были поручены мне. Одно дело приготовить еду себе, другое — накормить команду, да ещё в походных условиях! Задача трудная, но Зельфир выполнял её с удовольствием. Не мог подкачать и я. И вот уже в Выборгском заливе отправляюсь в сумерках к воде мыть посуду и ничего не понимаю: урез воды шевелится как живой. Присматриваюсь, сплошной стеной на берег выходит зелёная масса личинок комара, даже чистой воды не зачерпнуть. Вот откуда в Выборгском заливе столько хорошей рыбы.

Сам Выборг в тот раз мне не запомнился. Разве что памятник Петру I на горе да Замок. Возвращаясь в Ленинград и миновав порт Высоцк, мы решили пересечь Транзундский рейд по прямой. Штиль, солнышко, грести одно удовольствие, шлюпка прямо летит. И вдруг резкий скрежет и полная остановка. Осматриваемся, пробуем вёслами достать дно: его нет. Снялись с чего-то методом раскачки.

Последнее происшествие настигло нас на траверсе Ораниенбаума. Внезапно налетевший шквал, к счастью, западного направления, был такой силы, что мы не смогли спустить парус и на огромной скорости минут через 15 оказались уже на траверсе Стрельны. Вода гуляла по планширу, но шлюпку не заливала.

После похода я отправился тоже на «мелиорацию», затем моими интересами стала наука, и со шлюпкой всерьёз я встретился только в 1959 году в Выборге, куда был распределён после окончания Института. Продолжая традицию, мы, трое выпускников ЛКИ — Феликс Гирш, Анатолий Трубаров и я, стали тренироваться в шлюпочной команде нашего судостроительного завода. Летом в Выборге должны были состояться комплексные областные шлюпочные соревнования, которым предшествовало городское первенство. Нашу мало тренированную команду пригласили участвовать тоже. По непонятным причинам, наш старшина на соревнования не явился, и возглавить команду пришлось мне, как дипломированному старшине шлюпки. Стартовали от моста у Замка в сторону залива, где стояла брандвахта в виде шлюпки. Но почти перед брандвахтой ещё стоял входной буй. Первая и вторая городские команды ушли вперёд, мы остались третьими. Какая-то из команд приняла буй за брандвахту, и начав разворот вокруг него, столкнулась со второй командой. Пока они разбирались между собой, мы проскочили вперёд и первыми обогнули брандвахту. Но силы наших команд были не равны, и отставшие стали нас нагонять, Я принял слегка вправо, давая им возможность обойти меня слева, когда они почти поравнялись с нашей шлюпкой, вернулся на прежний курс. Теперь обгоняя меня, они рисковали сесть на подводные камни, которые были между нашей шлюпкой и берегом, и вынуждены были идти за нами. Мы пришли первыми. На берегу была разборка и обвинения нас в нечестности. Мы доказали, что выигрывать надо не только руками, но и головой. На следующий день в местной газете появилась заметка, в которой было сказано: «В городских соревнованиях первое место заняла заводская шлюпка, где старшиной товарищ Мохов». В качестве чемпионов города мы приняли участие и в областных соревнованиях, но заняли там только четвёртое место. Я был рядовым участником. Это была моя лебединая песня шлюпочника, если не считать символической передачи весла молодым на Фестивале. Но относительная стройность фигуры и упругая походка — результат трудов того времени, сохранились до сих пор, несмотря на 75-летний возраст.

Юрий Моисеевич Мохов
2011 г.